Наталья Тенякова в спектакле «Говорит Москва». 2022 год 18 июня в Москве умерла актриса Наталья Тенякова. Ей было 80 лет. Хотя публика знает ее прежде всего по работам в кино — например, в фильме Владимира Меньшова «Любовь и голуби», — свои важнейшие роли она сыграла на сцене: в ленинградском БДТ времен Георгия Товстоногова и в МХТ.
Уже будучи народной артисткой, она не переставала интересоваться современным театром и соглашаться на эксперименты, которые претили другим актерам старшего поколения.
Самым ярким из них оказался «Лес» Кирилла Серебренникова по пьесе Александра Островского, где Тенякова сыграла главную героиню — властную и лицемерную помещицу Гурмыжскую.
Впрочем, в интерпретации Серебренникова действие происходило в застойные семидесятые, а Гурмыжская стала представительницей советской элиты. Тенякова играла неприятную пожилую женщину, в которой неожиданно для нее самой просыпается не только любовь, но и витальное сексуальное желание.
По просьбе «Медузы» Кирилл Серебренников вспоминает актрису, которая продолжала публично защищать его даже с началом полномасштабной войны в Украине.
Кирилл Серебренников Наталья Тенякова всегда была для меня «священной артисткой» — прима Художественного театра, жена [знаменитого актера и режиссера Сергея] Юрского. Уже не помню, какой это был год: я уже поработал с артистами Художественного театра — поставил на большой сцене «Мещан».
А потом выпустил в Америке «Лес». Олег Павлович Табаков вызвал меня и сказал: «А почему ты его сделал в Америке, а не в Художественном театре?!» Я говорю: «Ну, там артисты были интересные, хорошая компания, и как-то удачно получилось».
Он говорит: «Вот возьми и повтори у нас — Наташа Тенякова (он ее называл Наташа) давно хочет сыграть Гурмыжскую».
Я ответил: «Ну как я буду его делать второй раз — мне уже не так интересно». Но он все равно попросил встретиться с Теняковой. Волнуясь, я шел на эту встречу. Она пришла ровно такая, какой потом приходила всегда, — с сигаретой в руке, очень простая и легкая.
Мы сели в кафе перед театром, стали разговаривать. За этот короткий разговор я совершенно в нее влюбился — потому что Наталья Максимовна не пыталась понравиться, наоборот, высказывала опасения: говорила, что, может, поезд уже ушел.
И чем больше она сомневалась в себе как в Гурмыжской — как в артистке, которая способна ее сыграть, — тем больше я убеждался: если и хочу ставить эту же пьесу снова, придумывать ей совершенно другое решение, то только потому, что есть эта артистка, которая передо мной.
«Лес» получился, если можно так сказать, очень приятный — он принес артистам и театру несколько премий: премию Станиславского, спецприз жюри «Золотой маски» и еще что-то, чего уже не помню.
Он шел 20 лет без нескольких месяцев — ровно до того момента, пока тяжело болевшая Женя Добровольская могла играть [ключницу] Улиту. Тенякова играла Гурмыжскую все эти годы: с гипертоническими кризами, с потерей голоса — то есть просто всегда, при любых обстоятельствах.
Знаю, что Добровольская иногда водила Наташу по сцене, потому что ей было уже трудно.
Знаю, что после смерти Юрского [в 2019 году] ей стало совсем тяжело — у нее как-то потерялся смысл существования, но «Лес» оставался для нее островком надежды. Она рассказывала мне, что еще в юности, в ленинградском ЛГИТМиКе, ее учитель сказал: «Наташа, ты должна сыграть Гурмыжскую.
И если ты ее сыграешь — ты сможешь играть ее до конца жизни». Она поверила в это, и так, в общем, и вышло. В этой роли она демонстрировала высший класс лицедейства: играя малоприятную даму, оказывалась способна на такое актерское обобщение, что в какой-то момент это был не просто персонаж пьесы Островского, а нечто гораздо большее — как будто судьба целой страны.
В Наташе было это умение, совершенно не связанное с обученностью или с наработанными актерскими навыками.
Это было, что называется, «встроенное» — метафизическое умение превращаться на сцене в какое-то сверхсущество. Ее голос, ее психика были очень подвижны, и это делало ее уникальной артисткой.
В хорошем состоянии, в плохом состоянии, больная, здоровая — когда она появлялась на сцене, вокруг нее все вдруг собиралось. Всем, конечно, интересно знать, как мне с ней было тяжело работать.
Но я должен вас разочаровать: во время репетиций «Леса» самой легкой была Тенякова. Мы как-то сразу стали друг друга понимать и, главное, доверять. Тенякову в театре все дико боялись — еще бы! Народная актриса, строгая, бескомпромиссная.
Художник по костюмам спектакля «Лес» Женя Панфилова боялась ее тоже. Поэтому все костюмы Теняковой делал я сам. Я придумал, что она начинает в темно-зеленом, но по ходу спектакля цвет постепенно выцветает: каждое следующее платье на тон светлее, а последнее — белое, свадебное.
Очень короткое и в комплекте с ботфортами. На примерке мы надели на нее мини-платье из белой парчи.
Она заводится: «Это же порно!» Я говорю: «Наташа, у вас такие шикарные ноги, вы должны это всем показать». Она посмотрела на меня через очки: «Сшейте мне хотя бы трусы. И за колено! Только за колено!» Мы ей сшили шорты под это платье.
А само платье изначально было ниже колен. Но я каждый день приходил в мастерскую, и мы со швеей чуть-чуть его укорачивали, в день по нескольку миллиметров. К премьере оно оказалось гораздо выше колена.
Когда Тенякова вышла на сцену, зал просто ахнул — и ахал всегда, на каждом спектакле, все 20 лет, пока она играла «Лес». Она великодушно «не заметила» сократившейся длины этого платья. Спектакль «Лес»Спектакль «Лес» Все это было смешно, прикольно — и спектакль получился.
Потому что Тенякова понимала, что она играет. Она совсем не играла в финале [Аллу] Пугачеву, как потом стали писать. Она играла женщину, которая обрела вторую молодость.
Обрела на секунду — и потеряла! Потому что человек, взявший ее в любовный плен, оказался мерзавцем и ничтожеством. И вот эти несколько секунд в финале, когда она это понимает и сидит опустошенная, смотрит в зал, пока все танцуют летку-енку, ее взгляд в этот момент — это дорогого стоит! Так что тяжело мне с ней не было.
Другое дело, что, когда мы познакомились, она уже не могла найти для себя мотивацию, зачем выходить на сцену.
«Лес» как-то возвращал ее в театральный режим. В остальное время она считала, что главное для нее — семья: дом, дети, внуки, Юрский. И вот этому она служила. Считала, что главный артист в их семье — Юрский.
Но, честно говоря, она была никоим образом не меньше! Просто ей важнее было, чтобы Сережа был здоров, чтобы он работал, — и тогда она готова была работать с ним. Собственно, Юрский — это была ее большая любовь на всю жизнь.
И когда он ушел, она словно остановилась. Думаю, и ушла она сейчас от полной потери смысла жить. При этом надо сказать, что она, конечно, больше чем артистка. Артистка — это маски, лицедейство, произнесение чужих текстов.
Тенякова была такой насыщенной, цельной личностью, что ей говорить чужие слова было необязательно. Она была полна собственных слов и говорила их так ярко, точно — у нее был дар рассказчицы, и в этих рассказах она расцветала! Вчера прочитал, что в последние годы, уже после начала войны, Наташа во время поклонов после «Леса» говорила публике: там в программке нет имени режиссера, но мы-то знаем, что режиссер есть, и вы должны знать, что наш режиссер — Кирилл Серебренников.
Хочу добавить, что она начала это делать, еще пока я сидел под домашним арестом, пока шли суды.
И продолжила — после начала войны, когда я уехал. Она делала это всегда, сколько могла.
Нам часто кажется, что, когда люди становятся старыми, им уже нечего бояться, можно говорить все, что думаешь. Но это заблуждение: страх не уходит с возрастом! Наташа Тенякова умела его преодолевать.
И моя благодарность ей — бесконечна. И последнее. Она не любила сниматься. Уже незадолго до войны я позвал ее сниматься в «Жене Чайковского», предложив небольшую, но совершенно безумную роль. Я был уверен, что она откажется, я сам себя спрашивал: «Ты вменяемый или нет? Ты пожилую народную артистку просишь играть совершенный панк-рок».
И в то же время я не мог ей это не предложить — я очень ее любил. А она, думаю, меня. В общем, я пришел, она послушала, сказала: «Ну Кирилл, ну отстань от меня».
Но расстались мы не на этом — она объяснила, что больше уже ничего не хочет. Что смысл — ушел. Ее знаменитая роль в фильме «Любовь и голуби» возникла только потому, что там снимался Юрский, — иначе она не пошла бы на площадку.
Последнее появление Теняковой в кино — фильм Андрея Сергеевича Смирнова «Француз», где она сыграла старую зэчку. Думаю, это было для нее принципиально: ей надо было про это рассказать, потому что она помнила всех этих людей, возвращающихся из ГУЛАГа в Ленинград.
Она помнила эти покореженные судьбы, и она хотела передать нам эти знания. Выражение «гражданская позиция» стало сейчас таким же замусоленным, пустым, псевдопатриотичным, как и многие другие.
Поэтому скажу так: она была настоящей личностью, которая прежде всего любила людей. Просто любила людей, живущих в России. И с помощью своего таланта старалась быть медиумом — старалась донести до публики то, что ее волнует.
И так никогда и не стала ни молчаливой, ни забитой. Записала Анна Лахматова.
Рубрика: Основные новости. Читать весь текст на meduza.io.